az  |   tr
Fəlsəfə dünyası

Знание и практика   –  [15.04.2011]

Проф. С.Халилов 


Знание и практика


1. Историческое разделение и иерархическая
структура знания

 

Точное опре­деление критерия научности и выявление своеобразных черт на­учн­ого знания требует уточнения его места среди других видов знания. Однако классификация не­научных видов знания до сих пор не нашла в философской литературе достаточного освещения.

В литературе обычно выделяют два уровня знания: эмпири­ческий и теоретический. Од­нако почти всегда скоро выясняет­ся, что это разделение производится внутри науки, т.е. речь идет не об уровнях знания вообще, а именно научном знании. Тем хуже, что это вы­яс­ня­ет­ся лишь в контексте: авторы, как правило, не уточняют, что, говоря о знании, они под­ра­зу­ме­ва­ют только научные знания. Поэтому часто случается, что при­знаки, свойственные более низ­ким уровням знания, приписы­ваются к эмпирическим знаниям. Такая неопределенность это­го понятия уже неоднократно отмечалась в литературе. Так, например Н.К. Вахтомин ука­зы­вает на необходимость разли­чения «ненаучного эмпирического знания» от научного[1]. Б.Я.Пукшанский старается раскрыть смысл понятий «эмпирическое» и «теоретическое» в их более широком упот­реблении[2].

Связывание эмпирических знаний лишь с повседневной че­ловеческой деятельностью при­водит к отождествлению этого понятия с обыденным знанием, т.е. пониманию его не как уров­ня, а как области знания. Наверное, учитывая именно это обстоятельство, ученый пыта­ет­ся различать понятия обыден­ного и эмпирического знания: он определяет обыденное зна­ние как разновидность ненаучного эмпирического знания. Обыденное знание является, бес­спор­но, практическим «эмпирическим» знанием. В литературе категорией «обыденное знание» обоз­начают, как правило, все «эмпирическое» ненауч­ное знание в целом.

Однако сколько бы ни конкретизировалось содержание по­нятия «обыденное знание», точ­ное представление о нем не по­лучается. Разделение ненаучного эмпирического знания на зна­ние специальное (профессиональное и др.) и знание общее[3] не основывается на каком-ни­будь фундаментальном критерии. Ибо то, что называется общим, отличается не поверх­ност­ностью, а лишь тем, что специалистами являются не определен­ная часть людей, а все люди. Но знания людей в области быта ничем не хуже знаний специалистов на уровне предметно-практической деятельности. В обоих случаях речь идет об од­ном и том же уровне знания.

В переходе на научный уровень область быта ничем не от­личается от других областей. Здесь уже не требуется особая пе­реходная ступень — специализированные ненаучные эмпири­ческие знания, поскольку общее ненаучное эмпирическое зна­ние равносильно этому.

В философской литературе понятие «обыденное знание» часто употребля­ется в более широком смыс­ле. Так, П.В. Копнин пишет: «... знание, входящее в ту или иную науку и составляющее ее эле­мент, носит название научного. В этом смысле оно проти­вопоставляется обыденному зна­нию, возникающему в резуль­тате обобщения опыта повседневной жизни с применением средств, понятий, не являющихся составной частью современ­ной науки»[4]. Как видно, ос­таль­ные — ненаучные знания охва­тываются одним понятием — «обыденное знание». Однако для полной характеристики уровней знания такого разделения не­достаточно.

В классификации А.Г. Спиркина вместо «обыденного» упот­ребляется слово «житейское», а также указывается еще на два вида знания: «Знания могут быть житейскими, донаучными, ху­до­жест­венными и научными, а последние — эмпирическими и теоретическими»[5]. Такое разделение зна­ний, хотя и выглядит более совершенным, в принципе не отличается от вышеприведенной клас­сификации. Дело в том, что донаучное знание может рассматриваться только в исто­ри­чес­ком плане и не должно включаться в классификацию знания для настоящего времени. Слово «до­научное» употребляется не для обозначения какой-то предварительной информации, необ­хо­ди­мой для каждой проце­дуры научного исследования. Донаучное знание — это недиф­фе­рен­ци­ро­ванная совокупность всех знаний периода, когда еще не было науки, и как правило, оно разделяется на мифологиче­ское, религиозное и обыденное[6]. Что касается художественного знания как особого вида знания, то здесь, по нашему мнению, сама возможность употребления выражения «художественное знание» является дискуссионным. В произведениях искусства выделяется художественный образ, а тот коренным образом от­личается от общепринятого понимания знания и никак не мо­жет сравниваться с другими видами знания как однотипное яв­ление.

«Художественный образ — это носитель художественной информации...»[7]. Поэтому было бы це­ле­со­образно художест­венный образ рассматривать как особый вид более общего яв­ления, наряду со зна­ни­ем, впечатлением, ощущением и др.

По-нашему мнению, мифологическую, религиозную и ху­дожественную информацию целесо­об­раз­но отличать от знания, поскольку в них логическое мышление не играет доминирую­щую роль. Что касается философии, она несколько отличается от этих видов информации. В советской философской ли­тера­туре было почти общепринято рассматривать философию как область или даже как спе­ци­аль­ную форму знания. Но посколь­ку не всякие философские системы являются научными, в ин­те­ре­сующем нас вопросе говорить о философии вообще не правомерно. Некоторые иррационалистические, религиозно-мистические течения философии связаны скорее всего с мис­тическим и художественно-образными формами информации и не могут быть рассмотрены как разновидность знания.

Научную философию можно и следует рассматривать как область научного (а не какого-либо специального) уровня зна­ния. Философскую информацию же вообще можно считать знанием лишь в той степени, в которой она является научной.

По-видимому, во избежание путаницы знание должно клас­сифицироваться не в одной, а в двух плос­костях: в продольном и вертикальном сечениях. В горизонтальном срезе целесооб­разно вести клас­сификацию знаний по областям отражения: житейское, моральное, правовое, политическое, тех­ни­ческое, знания о небесных телах, знания о природе Земли и т.п.

В вертикальном сечении при первом приближении мы вы­делим три качественно различных формы знания: фактическое, практическое и научное.

Каждая отрасль по объективному содержанию знания может иметь и фактический, и прак­ти­чес­кий, и научный уровень, хо­тя некоторые отрасли могут отражаться только на определен­ном уровне. Так, например, к житейской области относятся знания, констатирующие какие-то единичные, быть может да­же случайные житейские явления, факты. Сюда же относятся практические знания, при­об­ре­тен­ные путем обобщения повто­ряющихся фактов в обыденной жизни. Эту область отражают и демо­гра­фия, теория культуры быта, соответствующая часть этики и т.п. уже на уровне научного знания.

Когда понятия «обыденное знание» употребляется не как уровень, а как область знания, выяс­ня­ет­ся, что в нем присутст­вуют знания весьма различных уровней, в том числе научные. Но этот факт про­ти­воречит второму смыслу понятие «обыденное» (как примитивный уровень знания — «здравый смысл»). «То, что в структуре обыденного знания все большее место занимают научные положения», де­ла­ет необходимым оговорку, что в данное время обыденное знание «не так уж обыденно, как сто лет тому назад»[8].

Таким образом, рассмотрение знания в двух плоскостях весьма целесообразно для выделения раз­ных уровней рассмат­риваемой области знания, а так же разных отраслей одного и того же уровня знания.

Если в горизонтальном сечении критерием классификации знания является ответ на вопрос «Какая об­ласть или часть действительности отражается?», то на вертикальном сечении формы знания вы­де­ляются тем, как, на каком уровне знания они воз­никли. Согласно такому подходу самая эле­мен­тарная форма знания — фактическое, которая получается констатацией в че­ловеческом соз­на­нии конкретных, отдельно взятых вещей и яв­лений, единичных случаев. В соответствующем этому уровню познавательном процессе основную роль играет чувственное по­знание[9]. Элементы рационального познания участвуют для це­лостного описания и констатации внутренних связей отражае­мого единичного явления с помощью общепринятых понятий.

Интересно, что в психологической литературе эта самая элементарная форма не диф­ференцируется. Выделение Я.А. Пономаревым психической модели первого и второго по­­рядка[10], по-нашему мнению, есть попытка указа подуровней фактического знания. Однако фи­лософское понимание знания не позволяет выделить уровень знания в непосредственно-чув­ственном познании[11], и поэтому классификация знаний по уровням может начинаться лишь с психологических моделей второго порядка, которые составляют не «высшую форму зна­ния», а скорее наоборот — самую элементарную. А высшие формы (уровни) знания не могут поз­на­вать­ся в рамках чисто психологического анализа, поскольку это требует скорее соци­альной приз­мы рассмотрения. Ибо формы знания характеризуются  как логико-гносеологическими,  так  и  социальными признаками.

С первого взгляда может показаться, что фактическое зна­ние имеет место только в обы­ден­ной жизни, однако, оно игра­ет немаловажную роль в научной, художественной и других ви­дах деятельности. Например, отдельный экспериментальный факт сам по себе входит толь­ко в «фактическое знание» и лишь после нахождения своего научного объяснения становит­ся сос­тавной частью научного знания. Другими словами, фак­тическое знание отличается от эм­пи­ри­ческого, которое получа­ется путем обобщения, научного осмысления эксперименталь­ных данных, и тем самым является одним из двух видов науч­ного знания. Превращение факта (т.е. фактического знания) в научный факт (т.е. составную часть эмпирического знания) является своеобразным процессом[12].

В бэконовской классификации человеческого познания фактическому знанию соот­вет­ст­ву­ют исторические знания (по-видимому, имеется в виду не историческая наука, а лишь хро­но­ло­гическое описание событий), которые фиксируются лишь благодаря памяти[13]. Примерно так же объясняет А.Спиркин «житейские знания», которые «как правило, сводятся к конста­тации фак­тов и их описанию»[14]. Рассматриваемый уровень знания выделяется также П.В. Копниным, но уже под названи­ем «эмпирическое знание»: «логической формой эмпириче­ского знания яв­ляется отдельно взятое суждение, констати­рующее факт, или их некоторая система, опи­сы­вающая явления»[15]

Эту форму знания Аристотель называет опытом[16]: «... опыт есть знание единичного...»[17].

Таким образом, и «опыт» Аристотеля, и «исторические зна­ния» Ф. Бэкона, и «житейские зна­ния» А. Спиркина, и «эмпирическое знание» П.В. Копнина, и «ненаучное эмпири­ческое зна­ние» Н.К. Вахтомина отражают одну и ту же форму знания, а именно ту, которая в пред­ло­жен­ной нами классифи­кации называлась фактическим знанием. Однако употребление любого из вышеуказанных обозначений приводило бы к неко­торой путанице: понятия «опыт» и «ис­то­рия» в настоящее вре­мя употребляются в других смыслах, понятие «эмпирическое знание» при­нято для обозначения первого уровня научного знания, понятия же «обыденное знание» или «житейское зна­ние» целесообразно употреблять для обозначения соответст­вующей отрас­ли знания, а не его уровня. Выделение ненауч­ного эмпирического знания при более широком по­нимании понятия «эмпирического» так же не отражает этого уровня знания однозначно, по­скольку отражает и практический уро­вень знания.

Знания, полученные как обобщение конкретных повторяющих­ся фактов, можно выделить как вторую форму знания. Поскольку она является результатом практической деятельности людей, мы считаем целесообразным называть ее практическим знанием.

В аристотелевской классификации эта форма знания обо­значается понятием «искусство»: «Появляется же искусство тогда, когда на основе приобретенных на опыте мыслей обра­зуется один общий взгляд на сходные предметы»[18].

Однако у Аристотеля «опыт» четко не отличается от «искусства», поэтому по неко­то­рым его утверждениям совпадает с наукой: «...Имеющие опыт знают «что», но не знают «почему»; вла­деющие же искусством знают «почему», т.е. знают причи­ну»[19]. Такой подход Аристотеля к воп­росу наверное естественен, потому что в его время еще не сформировались отдельные от­рас­ли науки в современном понимании. Тогда компоненты на­учного знания вместе с прак­ти­чес­кими составляли единый ком­плекс, т.е. научная и практическая формы знания еще полно­стью не отделялись друг от друга. Такое разделение — возникно­вение современной науки про­ис­ходило примерно со времен Возрождения, когда научные знания появляются не только на ба­зе практических знаний, но и самостоятельным образом, т.е. на фундаменте специально-на­уч­ных эмпирических исследова­ний. А под «наукой об умозрительном» Аристотель понимал фи­ло­софский уровень знания, который, кстати, выделяется как особая форма знания и в со­вре­мен­ной литературе[20].

Практическое знание, как и научное, отражает не отдель­ный, единичный факт, а некое общее, поэтому необходимо указать существенные признаки их различия.

К этому вопросу можно подойти с двух позиций. Во-первых, их можно различать по сте­пе­ни общности. В этом случае фактическое знание можно рассмотреть как отра­жение еди­нич­но­го, практическое знание — как отражение осо­бенного, а научное знание — как отражение об­щего. При та­ком подходе вопрос о выделении форм знания сводится к во­просу о соот­но­ше­нии единичного, особенного и общего, кото­рое является одной из сравнительно разработанных проблем в современной философии.

Во-вторых, их можно различать по способу получения — посредством научного ис­сле­до­ва­ния (здесь каждое знание де­терминировано в соответствующем контексте научной систе­мы) или обобщением практических наблюдений (знания суще­ствуют обособлено). К примеру, зна­ние, что огонь можно по­лучить путем трения, не является последствием научного ис­сле­до­ва­ния, а отражает общее свойство, обнаруженное во всех явлениях одного и того же типа. Это зна­ние появилось как случайное наблюдение первобытного человека и постепенно закре­пи­лось в его практической деятельности; свое же научное объяснение оно могло получить толь­ко в ХУШ-Х1Х в., когда был открыт закон эквивалентного перехода механической энергии в теп­ловую и установлено, что высокие температуры способствуют химическому процессу окис­ле­ния, т.е. горению.

В рассматриваемом примере практическая известность зна­ния предшествует научному открытию. Однако весьма часто знание сначала достигается методами самой науки, посредст­вом экспертиза или же логического анализа, а лишь потом применяется в практике.

Однако рабочий, использующий результаты научных откры­тий в своей деятельности, мо­жет и не знать суть этого откры­тия. Он имеет дело только с технологическим рецептом, кото­рый постепенно переходит к определенным навыкам труда и приобретает форму прак­ти­чес­кого знания. Следовательно, на­учное знание применяется в производстве не непосредственно, а через видоизмененное практическое знание.

Изобретение новой техники и установление соответствую­щей технологии на основе на­уч­ных открытий, хотя и осуществ­ляется на стыке научного и практического знания, все же не мо­жет относиться ни к научной, ни к практической его фор­мам. Эта новая форма знания, ко­торую мы будем называть на­учно-техническим знанием, появляется при формировании но­вой деятельности в условиях НТР.

Для осмысления специфики новой сферы деятельности целе­сообразно рассматривать ее как закономерное развитие взаимо­отношения науки и техники, научного и практического знания.

Первый исторический этап в развитии техники, когда еще не создавались искусственные сред­ства труда, связан с возникновением элементарных трудовых навыков. В этот период человек дей­ствовал только своими собственными органами труда. По­степенно эти действия стали носить при­вычный характер, бла­годаря которому образовались первые навыки целесообразной деятель­нос­­ти. Приобретенные навыки передавались от поколе­ния к поколению как объективные средст­ва труда и их уровень отражал уровень развития человечества. В том историческом пе­риоде на­вы­ки непосредственного труда наряду с естественными органами являлись единственными техни­чес­кими средствами.

В следующем периоде исторического развития техники объ­ективные средства труда были дополнены инструментами, ма­териальными средствами целесообразной деятельности. Парал­лельно возникали качественно новые навыки, позволяющие применить их на практике.

Впоследствии основные изменения в развитии техники про­изошли в связи с созданием ра­бо­чих машин. Характерная осо­бенность использования машин заключается в том, что работу над предметом труда, раньше совершаемую человеком, стала выполнять непосредственно сама ма­­шина. Однако создание ра­бочих машин еще не свидетельствует о проникновении науки в про­из­водство, ибо в то время большинство таких машин было изобретено именно благодаря раз­ви­тию практического знания, а не научного. Научные же знания этого периода в основном про­сле­жи­вали развитие техники, т.е. ученые старались объяснить явления, практически уже известные, уже используемые в про­изводстве. В это время перед наукой стали возникать задачи, диктуемые прак­­тической потребностью, что способствовало раз­витию науки в определенных целесообразных направлениях.

В этот период обратное влияние науки на технику все же существовало, но не носило активного характера и обуславли­валось уровнем практического знания. Так что наука могла служить технике, лишь уточняя уже используемые на практике закономерности.

Систематическое применение науки в производстве стало возможным лишь на опре­де­лен­ной ступени их развития. Этот этап взаимодействия науки и техники обусловлен активным вли­я­нием науки на технику. В это время дальнейшее развитие техники происходило, главным об­ра­зом, за счет применения тех научных знаний, которые выходили далеко за рамки практиче­ского знания. Для реализации практических идей на производ­стве развивались новые дисциплины — технические науки и но­вая область человеческой деятельности — научно-техническая.

Отметим некоторые отличительные черты научно-технической деятельности. Во-пер­вых цель научно-технической деятельности сводится не к теоретическому по­знанию окру­жающего нас мира (которое имеет место в науч­ной деятельности), а к обнаружению спо­со­бов рационального применения уже познанных законов природы. Во-вторых, при кон­стру­и­ро­вании новых технологических средств используются данные не только науки, но и техники. На­учно-техническая деятельность осуществляется на основе как научного, так и прак­тического знания.

Научно-техническая область деятельности в западной лите­ратуре часто называется техно­ло­гической[21]. Последнее понятие иногда используется в весьма различных значениях, поэтому на­зре­ла настоятельная потребность в точном определении его объема и содержания. В более об­­щем виде место и значение технологии определяют следующим образом: «...технология как вид деятельности, кем бы она ни осуществлялась, в какой бы области она ни претворялась, вос­­полняет разрыв между наукой и техникой, между теоретическим знанием и практическим де­­лом»[22]. В данном случае, хотя место и функции технологии воспринимаются приблизительно пра­вильно, автор упускает из виду, что и на более ранних этапах развития науки и техники ни­к­а­кой разрыв между ними не существовал. Напротив, само естественное развитие способов вза­и­­модействия науки и тех­ники на определенном историческом этапе приводит к форми­ро­ва­нию отдельной, относительно самостоятельной области деятельности, которую и называют технологией.

Что касается отношения «теоретического знания и практи­ческого дела», как мы уже ука­зы­вали выше, между ними существовала определенная взаимосвязь, а возникновение техно­ло­ги­ческой деятельности свидетельствует только об опереже­нии научным знанием практи­чес­ко­го. Односторонность к дан­ному вопросу проявляется в следующей мысли: «Рассмотрение тех­но­­логии как вида человеческой деятельности основывается на предположения, что вся чело­ве­ческая деятельность в своей основе является научной, технической или технологической»[23]. Здесь, во-первых, неясно, что же имеет ввиду автор под поня­тием технической деятельности, ибо введение понятия «технологическая деятельность» подразумевает также пере­смотрение (может быть, даже вывод из обращения) понятия «техническая деятельность». Во-вторых, даже если автор вклю­чает в понятие технической деятельности производственную, то остаются в стороне такие виды деятельности, как политиче­ская, обыденная, художественная и др.

Вызывает интерес мнение А.Уайтхеда, который считает формирование технологической деятельности одним из основ­ных событий эпохи научно-технической революции: «Несомненно, технология в течение последних трехсот лет раз­вивалась, но до последнего времени было очень трудно выяс­нить непосредственное влияние науки на технику»[24]. Действи­тельно, систематическое применение научных знаний в техни­ке, формирование специального вида деятельности, служащего этому применению, соответствует только концу XIX и началу XX в. и составляет суть научно-технической революции.

Однако в дальнейших рассуждениях А.Уайтхед склонен пренебрегать взаимодействием на­учного и практического зна­ний на ранних этапах их развития: «Громадное развитие техно­ло­гии последнего столетия проистекает из того факта, что спе­кулятивный и практический разум на­конец пришли в кон­такт»[25]. Но, как известно, контакт, взаимосвязь между различ­ными ви­да­ми разума, не новое явление; оно существовало с самого начала возникновения человеческого интеллекта.

Канадский философ М.Бунге вместо понятия «технология» употребляет понятие «при­клад­ные науки». При этом все ос­тальные виды научного знания он включает в «чистую науку»[26]. «Су­ществует чистая и прикладная наука. Если мы хотим установить различие в мировоззрении и мотивации между ис­следователем, который применяет известные законы для полу­чения по­лез­ных вещей, надо иметь в виду то, что тогда как первый хочет достигнуть лучшее понимание вещей, то послед­ний желает улучшить наше господство над вещами»[27].

Надо отметить, что применение научного знания к технике, «для получения полезных ве­щей», охватывает и конструктор­скую работу, которая не входит в понятие «прикладная на­у­ка». Кроме того, прикладная наука, охватывающая лишь соответст­вующую часть технологии, имеет такие области, которые не могут быть отнесены к технологии. Так, например, прикладная математика в основном служит самой науке (естествознанию), а не производству.

Содержание понятий «технологическая деятельность» и «прикладные науки» в упо­треб­ле­­нии вышеуказанных авторов, хотя и близки к содержанию понятия «научно-техническая де­я­тельность», но полностью не совпадают с ним, и поэтому необходимо уточнить их гра­ницы.

Особо важным является определение объема содержания по­нятия «научно-техни­чес­кая деятельность», поскольку именно эта форма деятельности приводит к воз­никновению нового уровня в иерархической структуре знания — научно-технического.

Понятие «технологическая деятельность», которая предпо­лагает соответствующее техно­логическое знание, в литературе употребляется в значении знания рецептов действия, опериро­вания техническими установками и т.д. и возникает уже после соответствующей научно-тех­ни­ческой работы, которая необхо­дима для конструирования (а не производства) нового типа тех­нических установок на основе данных науки. А прикладные науки и соответствующая науч­ная деятельность предшествуют научно-технической деятельности, способствуют превращению научных идей в более конкретные, готовые для применения в технике формы.

 

2. Исторический переход от когнитивных знаний к науке и от практических знаний к технологии

 

При первом подходе в качестве синкретического начала берется донаучное знание. Это не­диф­ференцированная совокупность всех знаний периода, когда еще не было науки, и оно обычно раз­деляется на мифологическое, религиозное и обыденное. Притом под обыденным знанием име­ет­ся в виду не область, а уровень, т.е. практическое знание. Какое же из них является истинным пред­шественником научного знания? Эти формы мировосприятия, художественное сознание и т.п., сами являясь результатами взаимодействия человека с природой, сыграли большую роль в фор­мировании философии, а также гуманитарных отраслей знания. Однако, в процессе фор­ми­рования и развития естественнонаучного знания главная роль принадлежит не этим истокам, а непосредственно практико-материальной деятельности людей, где и формируются те аспекты прак­тического знания, которые являются основными предшественниками научного знания. Как пи­сал К. Маркс, «… люди никоим образом не начинают с того, что «стоят в этом теоретическом от­ношении к предметам внешнего мира». Как и всякое животное, они начинают с того, чтобы есть, пить и т.п., т.е. не «стоять» в каком-нибудь отношении, а активно действовать, овладевать при помощи действия известными предметами внешнего мира и таким образом удовлетворять свои потребности. (Начинают они, таким образом, с производства). Благодаря повторению этого про­цесса способность этих предметов «удовлетворять потребности» людей запечатлеваются в их мозгу… ».[28] Однако, по нашему мнению, приоритет практической деятельности никак не исклю­ча­ет другие источники научного знания, в первую очередь мифологическое знание. Согласно вто­ро­му подходу, у истоков знания стоят две относительно самостоятельные явления: созерцание и прак­тика, представляющие собой две противоположные стороны единого процесса взаи­мод­ействия человека с природой. Подобно тому, как в структуре современного знания основное место занимаю два вида: научное и технологическое знание, в первые периоды возникновения человека существовали также два основных вида знания: когнитивное и практическое. В основе первого вида лежало «живое созерцание», а второго вида – практика, материальная деятельность людей.

Хотя процесс созерцания является одним из первоначальных условий становления человека, возникновение когнитивных знаний соответствует более позднему периоду, когда человек полностью отделяется от природы и противостоит ей как мыслящее существо. А в первых периодах становления человека, когда еще не было логического мышления созерцание осуществлялось лишь на уровне представлений, притом представлений еще не приобретших полную самостоятельность по отношению к природе.  Как утверждает Л. Леви-Брюль, в период пралогического и мистического мышления вместо понятий и знаний существовали только «коллективные представления».[29] Это был тот период, когда человек еще не мог разделять себя от природы и противостоять ей своим относительно самостоятельным духовным миром. Эта первая ступень становления человеческого знания характеризуется тем, что человек был не субъектом, а объектом процесса отражения. Он был относительно пассивным приемником внешнего потока информации, и боролся скорее не за то, чтобы управлять внешним миром, а за то, чтобы не утонуть в потоке неизвестных явлений. Однако на себя, как на частицу природы, человек все же смотрел со стороны, глазами «третьего лица». И прошло много тысячелетий, пока человек разделил себя от природы и понял свою тождественность именно с этим  «третьим лицом». Это было первое, главное условие самосознания и возникновения знания. Однако этот процесс протекал не без влияния материальной деятельности людей, расчленения когнитивного аспекта практической деятельности. Относительно самостоятельное развитие первого вида знаний, первой ветви процесса взаимодействия человека с природой продолжается и в настоящее время.

Когнитивные знания не могли бы формироваться лишь на базе пассивного со­зер­ца­ния, без помощи практической деятельности людей. Хотя в процессе созерцания, чув­ст­вен­ного отражения человек выступает в роли объекта, на более высших ступенях своего ста­­новления на основе приобретенных практических знаний человек целенаправленно воз­­действует на процесс воздействия природы на человека и тем самым в какой-то сте­пени управляет им. В этом случае человек играет роль, с одной стороны, возбудителя внеш­­ней информации, а с другой стороны – приемника. Хотя истинным источником ин­фор­мации является природа, объективная среда, но поскольку само воздействие природы становится целенаправленным, управляется человеком, то появляется повод для того, чтобы субъектом в этом процессе считать человека, а не природу. При таком под­хо­де, че­ло­век становится и субъектом, и объектом процесса отражений. А природа, объек­тив­ная сре­да выступает лишь как средство, материал для этого процесса и вместе с тем ос­та­ется объ­ек­тивным источником информации. Вследствие такого исторического поворота во вза­и­моотношении человека и природы начинается новая ступень в развитии ког­ни­тив­ного зна­ния. Это есть результат воздействия второй ветви знания и деятельности на пер­вую ветвь. Однако немалое значение имеет и историческое воздействие второй ветви на первую.

В связи с историческим процессом совершенствования человеческого труда, все боль­шего упрочнения момента целесообразности в его структуре, происходит посте­пен­ная кристаллизация практического знания как особого вида знания. В гносеологическом ра­курсе синкретической практической деятельности идет расчленение, человек начинает более четко осознавать и запоминать, с одной стороны, свои действия, с другой стороны – безличностные явления, свойства и порядок вещей, вовлеченной в сферу практической деятельности. Этот аспект по сути идентичен с процессом информационного воздействия природы, среды на человека, с той лишь разницей, что здесь воздействие природы как бы в ответ на человеческую активность становится более разнообразной, более просторной. Но при всем этом в первые исторические периоды человек остается всего лишь пас­сив­ным приемником случайной информации, ибо пока процесс передачи информации (пас­сив­ное созерцание) не управляется человеком. Активизация этого процесса благодаря прак­тической деятельности человека также не достигается целенаправленно, не контро­ли­ру­ется человеком и носит чисто случайный характер. Тут целесообразной является только практическая деятельность, а отражение появившихся при этом ранее скрытых сторон действительности выходит за рамки основной цели и служит усилению когнитивного потенциала человека. Поэтому нет никаких оснований, чтобы исходя из определенной активности человек, проявленной в другом направлении и в других целях, считать его субъектом процесса созерцания (пассивного информационного отражения). Активность в одном направление не исключает пассивное включение человека в процесс, имеющий другое направление и характер. Таким образом, когнитивная прослойка практической деятельности на самом деле относится к сфере пассивного созерцания. Именно эта про­слой­ка составляет значительную часть процесса отражения объективной дейст­витель­нос­ти и играет огромную роль в информационном обеспечении познавательной деятельности че­ло­века. Лишь историческим разделением умственного и физического труда процесс приобретения когнитивных знаний получил новый импульс. «Разделение труда, - пишут К.Маркс и Ф.Энгельс, – становится действительным разделением лишь с того момента, ког­да появляется разделение материального и духовного труда. С этого момента сознание мо­жет действительно вообразить себе, что оно есть нечто иное, чем осознание су­щест­ву­ющей практики… ».[30] А это «нечто иное» является целесообразным, впоследствии и управляемым отражением действительности. Появляется новая форма целесообразной деятельности, на базе пассивного отражения. При этом разделение труда знаменуется еще и тем, что теперь представители умственного труда целенаправленно воздействуют на природу в целях получения информации. В отличие от практической деятельности, в данном случае изменение материальной является лишь средством и условием для получения нового знания, которое, в конечном счете, достигается опять-таки путем целенаправленного созерцания, а в последствии – чисто познавательной деятельности.  Это сложные, многоступенчатый процесс, включающий три качественно различных компонента, с разными направлениями.

Первый компонент – целенаправленное воздействие на природу, требующее определенные знания и навыки в области практической деятельности. В этом участке про­цес­са человек выступает в качестве субъекта. Вследствие этого начинается новая ступень про­цесса иного характера. Измененная природа, материальная действительность оказы­ва­ет обратное воздействие на человека. Этот участок процесса по сути ничем не отличается от пассивного отражения, где человек выступает в качестве объекта. Однако в контексте це­лого процесса изменение его направления в каком-то промежутке как бы не замечается. Че­ловек как «чувственная деятельность» преобладает над че­ло­ве­ком как «чувственным предметом» и в этом контексте поли­струк­ту­ры взаимодействия Человек – Природа, человек предстает как бы един­ственным субъектом совокупной дея­тель­ности. А природа, ма­те­риальная действительность из субъ­екта превращается в средство этой деятельности. Осу­щес­тв­ляется переход от «живого созерцания к абстрактному

мышлению». Развитие знаний на ступени абстракт­но­го                                 Схема 1

мышления происходит относи­тель­но самостоятельно – как бы вне связи с материальной дейст­вительностью, вне связи с прак­тикой. Кажущаяся целостность и непрерывность аб­стракт­ного мышления на самом де­­ле обеспечивается путем постоянного взаимодействия с внешней действительностью. (см.: схему 1). Каждый акт взаимодействия с объективным ми­ром дает новый импульс для относительно самостоятельного познавательного (мыс­ли­тель­ного) процесса, который осу­щес­твляется на базе ранее достигнутого уровня знания. Причем сюда включаются и эм­пи­ри­ческие знания, которые являются продуктом рефлексии. Научное исследование осу­ществ­ляется благодаря обоим источникам знания.

 

3. Природа научно-технического знания и научно-технической деятельности

 

Возникновение научно-технического вида знания является одним из условий и одновременно последствий научно-технического прогресса. Однако, понятие «на­уч­но-техническое знание» упо­требляется не для обозна­чения качественно нового вида знания, а весьма неопределен­но: как совокупность научных и технических знаний и как си­ноним либо технического знания, либо тех­нических наук, либо прикладных наук и т.п. Чтобы определить специфику научно-тех­ни­чес­кого знания, надо сравнивать его с другими видами знания, показать его место в иерархической структуре знаний.

Классификация знаний часто ведется по областям отраже­ния, и в этом плане класс­и­фикация наук и знаний часто сме­шиваются. Смешиваются также области и уровни знания. В большинстве случаев под уровнями знания подразумеваются уровни научного знания: эмпирический и теоретический. Согласно другому распространенному мнению, знание разделяется на обыденное и научное, а понятие «обыденное» употребляется и в значении уровня, и в значении области знания.

Чтобы избежать такой путаницы, знания следует классифицировать в двух плоскостях: го­ри­зон­тальной и вертикальной. По горизонтали целесообразно вести классификацию зна­ний по об­ластям отражения: житейское, моральное, правовое, политическое, техническое, природное и т.п. По вертикали — по уровням знания: фактическое, практическое, научное и научно-техническое. Ес­ли в горизонтальной плоскости критерием классификации знания является ответ на вопрос «ка­кая область действительности отражается», то в вертикальной плоскости знания выделяются тем, «на каком уровне они отражают действительность».

Поскольку наша задача заключается в определении специфи­ки научно-технического знания, мы рассматриваем несколько упрощенную схему, не включаясь в дискуссии, например, о спе­ци­фи­­ке философского знания. Схема классификации знаний по уровням выглядит следующим образом:

Фактическое

Научное

 

Практическое

Научно-практическое

Научно-философское

 

 

 

 

 


Схема 2

 

Суть и специфика научного знания должны определяться не только в сравнении с прак­ти­чес­ким знанием, но и одновре­менно с научно-техническим, поскольку оно является проме­жуточным. По­добно тому, как абстрактное мышление является моментом отри­ца­ния в развитии сознательной прак­­тической деятельности, благодаря чему становится воз­мож­ным переход от низшего уровня прак­­­тики к высшему, от практики как ос­новы познания к практике как его цели, эти уровни знания так­­же могут быть рассмотрены как соответствующие элементы гегелевской триады. Сле­до­ва­тель­но, научное знание выступает не как самоцель, а как необходимое звено в более масштабном процессе.

В возникновении естественнонаучного знания главная роль принадлежит материальной деятельности людей, где и форми­руются те практические знания, которые являются прямыми предшественниками научного знания.

Практическое знание содержит в себе в нерасчлененном ви­де и познавательный аспект, и ас­пек­ты применения; т.е. на этом уровне действительность отражается лишь в той степени, в какой она преобразуется в практической деятельности. Одна­ко в дальнейшем историческом раз­ви­тии рас­­членение практи­ческого знания на познаватель­ный и прикладной аспекты уси­ливается, и на­уч­ное и технологическое знания постепенно приобретают самостоятельный статус, и, чтобы осу­щест­­вить переход от научного знания к технологическому, возникает потребность в особом про­ме­­жуточном звене, в научно-техническом знании. Эта ступень знания, хотя и представляет­ся как бы возвратом к первоначальным уровням знания (технологическому аспекту практического зна­ния), на самом деле является высшей ступенью, ибо с его помощью цель смы­кается с объек­тив­ностью.

Анализ эволюции понятия «знание» показывает, что соглас­но некоторым концепциям «зна­ние не тождественно умению технического воспроизведения того, что познано». Другие ис­сле­до­ватели, наоборот, знание отождествляют с созданием, конструированием. Такое отождествление яв­­ляется следствием пренебрежения качественной разнородностью знания, его сложной ие­рархической структурой. В этом отношении глубо­ко символична критика В.А.Лекторским воззрений Г.Башляра, который утверждает, что «суть науки вообще не в постижении естественной реальности, а в создании искусст­венных объектов, не в знании, а в технологии».[31] Тогда как создание искусственных объектов, научно-техническая дея­тельность является лишь последующим уровнем деятельности; науку нельзя отождествлять с ее следствием.

Одна из отличительных черт научно-технической деятель­ности заключается в том, что ее цель сводится не к теоретиче­скому познанию окружающего нас мира, которое имеет место в научной деятельности, а к обнаружению способов рацио­нального применения уже познанных законов природы. Кроме этого при конструировании новых технических средств ис­пользуются данные не только науки, но и техники.

Научно-техническая деятельность в западной философской литературе часто отождеств­ля­ет­ся с технологической деятель­ностью[32] и с прикладными науками.[33]

Однако понятия «технологическая деятельность» и «прикладные науки», хотя и близки по со­держанию к понятию «научно-техническая деятельность», не совпадает с ним, и по­этому необ­хо­димо уточнить их различия. Особо важным при этом является определение объема и со­дер­жа­ния понятия «научно-техническая деятельность», поскольку именно эта дея­тельность приводит к возникновению нового уровня в иерар­хической структуре знаний — научно-технического знания.

В условиях НТР технологическая деятельность начинается, как правило, после научно-технической деятельности, которая необходима для конструирования технических систем. При­кладные науки и соответствующая научная деятельность пред­шествуют научно-технической деятельности, способствуют превращению научных идей в более конкретные, приемлемые для использования в технике формы. Это дает нам основание полагать, что научно-техническое знание составляет промежу­точное звено между прикладными науками и технологией.

Однако поскольку до сих пор в философской литературе не выделены научно-техническая деятельность как особый вид дея­тельности, и научно-техническое знание как особый уровень знания, отдельные этапы этого явления отразились в различных контекстах по-разному и различными понятиями. Среди них следует особо отметить такие понятия, как «технологическое знание», «техническое знание», «технические науки», «научное знание», «прикладные науки», «инженерное знание», «научная разработка» и т.п. Такое разнообразие понятий, содержание ко­торых часто смешивают с содержанием понятия «научно-техническое знание», не случайно. Это связано, прежде всего, с тем, что в философской литературе научно-техническое знание еще не выделяется как особая форма знания. Когда это понятие употребляется, авторы, как правило, не дают его точного опре­деления.[34] Так Г.М. Глаголева пишет: «Сама наука не создает материальных продуктов, пригодных для непосредственно производственного или личного потребления. Ее продукция – научно-техническое знание, являющееся условием изготовления вещественных продуктов в материальном производстве. В этом заключается специфичность науки как отрасли общественного производства».[35] Мысль, что научно-техническое знание явля­ется условием изготовления вещей, справедлива, и указание лишь на эту его особенность, на наш взгляд, достаточно для экономической литературы.

Однако контекст, в котором употреблено данное понятие, показывает, что автор обращается к нему совершенно случай­но, не заметив его качественного своеобразия, ибо здесь науч­но-техническое знание понимается как продукция науки, тогда как непосредственной продукцией науки является научное знание. А научно-техническое знание, поскольку это другой тип знания, должно быть следствием другого типа деятельно­сти — научно-технической.

На своеобразие этого явления указывают многие исследова­тели. Так, В.В. Чешев пишет: «Сам процесс применения зна­ний на практике остается нераскрытым и невольно создается впечатление, что, располагая фундаментальными знаниями, мы непременно получили хорошее решение практической пробле­мы. Между тем процесс практического использования знаний достаточно сложен».[36] Однако автор не решается пойти даль­ше и указать на необходимость выделения особого типа дея­тельности, качественно отличной от научной, и на необходи­мость дальнейшего расширения и специальной организации этой формы деятельности. Он ограничивается лишь предложе­нием «отказа от односторонней исследовательской позиции», характерной в прошлом для академической науки. Но по­добный выход из положения не представляется убедительным, так как автор без каких-либо оговорок переходит от понятия «научное исследование» к понятию «исследование» вообще: «Представление об исследовании необходимо дополнить представлением о проектировании ...».[37] Исследования могут быть разными, но научное исследование имеет свою специфику и его нельзя смешивать с исследованиями другого характера. Творческий аспект проектирования всегда рассматривался как форма исследования, но это уже не научное исследование.

Однако некоторые авторы склонны отнести всю систему при­кладной деятельности именно к научному исследованию и, как бы предвидя возможность выделения ее как качественно иного явления, с самого начала возражают против этого: «использование знания представляет собой не какую-то деятельность вне научного познания и творчества, а их составную часть, их компонент, не­отъемлемое звено в цикле научно-исследовательского процес­са».[38] Но ведь знания существовали и использовались и тогда, когда еще не было науки и научного познания. А если имеется в виду практическое использование научного знания, то нет ника­кого основания предполагать, что данный процесс должен прохо­дить именно в рамках самой науки.

Вряд ли можно однозначно согласиться с тем, что практика включена в единую цепь познавательного процесса, и притом как его основное звено».[39] Глубокую взаимосвязь практики и познания нельзя понимать как включение первой во второе то, что «практика включена в единую цепь познавательного про­цесса», совершенно не означает, что нельзя провести никакой дифференциации и выделить относительно самостоятельные направления в целостном процессе: отделить научную деятель­ность от предметной в единой цепи общественно-практической деятельности. Овладение уже известными науч­ными знаниями само по себе не относится к научной деятель­ности; последняя начинается с исследования, имеющего своей целью дополнение и развитие данной области науки. Но овла­деть научными знаниями можно и в других целях: чтобы впо­следствии передать эти знания другим, т.е. в системе образова­ния, чтобы использовать их в практической деятельности с ус­ловием, что пути и методы их использования уже известны, например, в инженерной деятельности, и наконец, чтобы са­мому найти пути и методы использования. Вот это последнее и есть научно-техническая деятельность. Человека этой профес­сии обычно называют или конструктором, или инженером-конструктором, или прикладным исследователем и т.п. По­скольку эта область деятельности в структурно-организационном плане еще полностью не выделилась, нет и общего названия для ее представителей. Наверное, целесооб­разнее будет именовать их «научно-технические работники». Связь их деятельности с наукой — это неоспоримый факт. Но цель и направление их деятельности — другие.

Отождествление научно-технической деятельности с науч­ной характерно также для другого исследователя — Н. Мончева: «Научная разработка — целенаправленный научный про­цесс, который преобразует научную информацию в форму, пригодную для освоения в промышленности».[40] Такое отожде­ствление встречается и в работах В.В. Чешева: «Прикладные исследования возникли в тот период, когда складывались на­учные знания, непосредственно обслуживающие сферу проек­тирования».[41] В обоих случаях на самом деле речь идет о на­учно-техническом процессе, который никак нельзя понимать в рамках научного процесса. Выражение «научные знания, непо­средственно обслуживающие сферу проектирования» употреб­лено, чтобы передать смысл научно-технического знания. Своеобразие знаний о практическом применении науки по сравнению с научными знаниями очевидно и естественно, что исследователи для их разграничения прибегают к различным оговоркам. Но всякая попытка подчеркнуть эту своеобразность в рамках самой науки приводит к недоразумению.

Одним из самых близких (по объекту отражения, но не по характеру) к научно-технической деятельности явлений высту­пают технические науки. Поэтому естественно, что научно-техническая деятельность чаще отождествляется не с научной деятельностью вообще, а именно с техническими науками. Так, например, Б.М. Кедров пишет: «Если естествознание открывает и изучает то, что может быть использовано практически (различные виды материи и формы ее движения, различные си­лы природы и их законы), то техника и технические дисципли­ны решают задачу — как именно эти законы могут быть приме­нены и использованы в интересах человека».[42] В совместной работе Б.И. Иванова и В.В. Чешева, где употребляется как раз термин «научно-техническое знание», оно также отождествляет­ся с техническими науками: «... Необходимо подходить к техни­ческим наукам как к сложному социальному организму, охваты­вающему научно-техническую деятельность и научно-техническое знание».[43] Интересно также сравнить данное вы­сказывание с заглавием главы, из которой оно взято: «Технические науки как единство научных знаний и научной деятельности». Это еще раз подтверждает вывод, что авторы не видят существенной разницы между научными и научно-техническими знаниями.

Более внимательное рассмотрение терминологии В.В. Чешева позволяет говорить, что пишет он не о научно-техническом знании, а о научном техническом знании. В некоторых местах автор упо­требляет именно это выражение,[44] которое, наряду с эквивалентным ему выражением «теоретический уровень тех­нического знания», на самом деле точно соответствует содер­жанию понятия «технические науки»: «Техническое знание теоретического уровня возникает на основе применения теоре­тических моделей естественных (природных) процессов для описания связей строения и функционирования в соответст­вующих технических объектах».[45] Но между научным техниче­ским знанием (технические науки) и научно-техническим зна­нием есть фундаментальная разница; первое — это знание об объективно существующих связях, закономерностях матери­ального мира (в данном случае функционирование техниче­ских объектов), а второе — это знание о формах субъективной деятельности, о том, как, какими путями и методами можно применять новые данные науки в практике.

В донаучной, первичной практической деятельности точно также различаются знания о предметах и их свойствах и зна­ния о способе изготовления предмета — примитивные техно­логические знания. Но там эти две различные формы состав­ляют не особые уровни, а скорее подуровни одного и того же, а именно, практического уровня знания, поскольку для пере­хода от одной формы к другой не требуется специальной про­межуточной области деятельности.

В донаучной практической деятельности приобретались и пе­редавались лишь те знания, ко­то­рые имели непосредственно прикладное значение. То есть, аспекты знания, направленные на отра­жение и изменение действительности, составляли единое, недифференцированное в общест­вен­ном масштабе целое. Одна­ко дифференциация в масштабе конкретных явлений природы все же существовала, и это привело к возникновению самостоя­тельных научных знаний. Такие от­дель­ные научные знания, как правило, долго не могли найти применения, отчего и возникло по­ня­тие «чистой науки», «науки ради науки» и т.п.

В дальнейшем историческом процессе расчленение практи­ческого знания на познавательный и операциональный (технологический) аспекты усиливалось, и постепенно эти формы знания при­об­рели самостоятельный статус во всеобщем масштабе. Чтобы осуществить переход от науч­ного зна­ния к технологическому, чтобы замкнуть цепь в движении знаний от теории к практике, возни­ка­ет потребность в особом промежу­точном звене, в научно-технических знаниях и научно-технической деятельности.

 

 

 



[1] См: Вахтомин Н.К. Генезис научного знания. М., 1973. С. 13.

[2] Пукшанский Б.Я. Гносеологические аспекты соотношения научного и обыденного знания (автореферат). Л., 1974. С.6.

[3] Там же. с.5.

[4] Копнин П.В. Диалектика как логика и теория познания. М.,1973.  С.261.

[5] БСЭ. Т.9., М., 1972. С.555.

[6] См.: Бабушкин В.У. О природе философского знания. М., 1978.

[7] Каган  М.С.  Еще раз о взаимоотношении науки и искусства // Философские науки. 1979. №2. С.42.

[8] Вопросы философии. 1967. №4.

[9] Исходя из этого Б.Я.Пукшанский предлагает называть соответ­ствующую ступень знания чувственным зна­нием: «Что же касается вопроса о чувственном характере обыденного знания, то здесь право­мернее всего го­ворить о чувственном знании лишь как определенной ступени в развитии индивидуального сознания» /Б.Я. Пукшанский. Указ.соч. С. 10./ Однако, как неоднократно отмечалось, например П.В.Копниным, Н К.Вахто­ми­ным и др., а так же самим Б.Я.Пукшанским, нет чисто чувственного знания и поэтому такое выражение неупотребимо.

[10] Пономарев Я.А. Знание, мышление и умственное развитие. М, 1967. С. 90-91.

[11] Смирнов В.А. Уровни знания и этапы процесса познания//Проблемы логики научного познания. М., 1964. С.23.

[12] Механизм этого процесса анализируется, например, в работе: Ракитов А.И. Статистическая интерпретация факта и роль статистиче­ских методов в построении эмпирического знания// Проблемы логи­ки научного познания. М., 1964.

[13] Бэкон Ф. Сочинения. Т.1. М., 1971. С.548.

[14] БСЭ. Т.9, М., 1972. С.555.

[15] Копнин П.В. Гносеологические и логические основы науки. М., 1974. С. 195.

[16] С первого взгляда может показаться, что у Аристотеля понятие "опыт" имеет более широкий смысл и охватывает также практическое знание. Ибо опыт возникает не одним восприятием или воспоминанием, а лишь повторением многих воспоминаний: "Появляется опыт у людей благодаря памяти; а именно многие воспоминания об одном и    том    же    предмете    приобретают значение одного опыта". /Аристотель. Соч. Т.1, М., 1976. С.65/ . Однако понятие "опыт" Ари­стотель употребляет как процесс становления понятий об отдельных вещах и явлениях, чтобы отличать опыт от чистого чувственных дан­ных; ибо знания возникают лишь на уровне понятия. Поэтому в со­временных условиях, когда о большинстве воспринимаемых предме­тах имеются предварительные понятия — единичный случай весьма достаточен для возникновения опыта, т.е. единичного знания.

[17] Аристотель. Соч. Т.1. С.66.

[18] Там же. С.66.

[19] Там же. С.67.

[20] Ракитов АИ. Философские проблемы науки. М., 1977. С.26-38.

[21] Эти понятия не идентичны.

[22] S.F.Kasprzuk /On the concept of technology and its relation to science and technic// Proceedings of the XV
World Congress of Philosophy. Sofia, 1973.
Р.321.

[23] Ibid. Р.322.

[24] АA.Whiatchead. The function of reason. Boston, 1971. Р.42.

[25] Ibid. Р.42-43.

[26] В литературе это понятие зачастую отождествляется с «фундаментальными науками».

[27] M.Bunge. Forwards a Philosophy of Technology// Philosophical problems of science and Technology. Boston, 1974, P.29.

[28] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, стр. 377

[29] Леви-Брюль Л., Первобытное мышление. М., 1930. стр. 302-303

[30] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, стр. 30

[31] Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. М., 1980. С. 164.

[32] См.: S.F.Kasprzuk. On the concept of technology and its relation to science and technic. Р. 321-322.

[33] См.: M. Bunge. Forwards a Philosophy of Technology// Philosophical problems of science and Technology. Boston, 1974, P.29.

[34] См.: Иванов Б.И., Чешев В.В. Становление и развитие техниче­ских наук. Л., 1977. С. 7; Шубас М.Л. Инженерное познание и инже­нерная практика (гносеологический аспект). Вестн. МГУ. Сер.8. Фи­лософия. 1974. №1. С. 4-6.

[35] Глаголева Г.М. Технологическое освоение научных открытий и разработок. М., 1977. С. 11.

[36] Чешев В.В. Критерии различения фундаментальных и прикладных наук. «Фундаментальные и прикладные исследования в условиях НТР». Новосибирск, 1979. С. 216.

[37] Там же.

[38] Гиргинов Г. Наука и творчество. М., 1979. С. 201.

[39] Там же.

[40] Мончев Н. Разработки и нововедения. М., 1978. С. 40.

[41] Чешев В.В. Критерии различения фундаментальных и приклад­ных наук. С. 220.

[42] Кедров Б.М. Предмет и взаимосвязь естественных наук. М.,1967. С. 15.

[43] Иванов Б.И., Чешев В.В. Становление и развитие технических наук. Л., 1977. С. 7.

[44] Чешев В.В. Специфика технического знания // Вопросы фило­софии,  1979. №4. С. 62-63.

[45] Там же.

 

Baxılıb: 6993    Çap et    Dostuna göndər


 
 Fəlsəfi Diskurs

Hörmətli iştirakçılarımız!

Fəlsəfi Diskurs öz müzakirələrini və fəlsəfi seminarlarını müəyyən müddətə qədər təxirə salır.
 
Yeni tədbirlərimiz barədə məlumatlar veriləcək!

Cavabla
 
  Elmi konfranslar və faydalı linklər
 
 JURNAL
Fəlsəfə və sosial-siyasi elmlər – 2020, № 2 Hər ötən il bizi sürətlə, hızlı bir şəkildə müəmmalı bir gələcəyə daşıyır. Bəşəriyyət/insanlıq sanki yeni bir başlanğıcın bəkləntisindədir. Fəlsəfi fikir də özünün hadisələri qabaqlamaq missiyasında uğurlu ola bilmir. Çünki dünya/cahan bir tərəfdən, elmin/bilimin bəlirlədiyi hakim düşüncə tərzinin yedəyində gedir, digər tərəfdən, elm bu missiya üçün yetərli olmadığından dolayı, sükan sahibsiz qalmış və sükana “siyasi liderlər” yiyələnmişdir.
Ətraflı
 KİTAB
İnsan: kamilliyin arxitektonikası Kitabda kamillik problemi əvvəlcə bir ideya və ruh hadisəsi kimi fəlsəfə tarixi kontekstində, daha sonra isə ictimai bir hadisəsi kimi so­sial fəlsəfə kontekstində araşdırılır.
Ətraflı
Həyatın özü və görünən üzü Kitabda ictimai həyatın müxtəlif sahələri, konkret hadisələr insan həyatının mənası ilə, daxili yaşantılarla qarşılıqlı əlaqədə nəzərdən keçirilir.
Ətraflı
Həyatın özü və görünən üzü Müəllifin publisistik əsərlərindən ibarət ikicildliyin ikinci cildinə ölkəmizdə elm və təhsilin vəziyyəti, aktual problemləri, həmçinin, dil, din, millət, fəlsəfənin milli özünüdərkdə rolu, ziyalı məsuliyyəti haqqında məqalələr daxil edilmişdir.
Ətraflı
"swfobject.js"

© 2010 Fəlsəfə dünyası - Müəllif hüquqları qorunur. Saytdakı məlumatlardan istifadə etdikdə istinad vacibdir. Sayt Elshad100 tərəfindən hazırlanıb.